Герберт Шелтон, известный у нас прежде всего как автор идеи раздельного питания, был не чужд и социальным проблемам. В том числе проблемам морали и секса. Правда, здесь его воззрения не были слишком революционными. Тем не менее проблемы, обсуждаемые Шелтоном, вполне актуальны и для нас
Морален тот, кто придерживается социально принятых правил поведения в обществе, где он живет. Тот аморален, кто не соблюдает социально принятых обычаев своего времени. Аморален человек, отвергающий правила поведения и отказывающийся им следовать. Мусульманин считает моральным иметь четыре жены, христианин — одну, монах — ни одной.
Время от времени мораль меняется. Пионеры новой морали всегда «аморальны». Женщины в Америке, первыми надевшие брюки, подвергались преследованию толпы и даже арестам. Сажали в тюрьму также американок, первыми надевших расклешенные юбки. Некоторое время назад лишь отчаянная турчанка осмеливалась появиться на публике без паранджи. А сегодня все турчанки ходят с открытыми лицами и не считают такое поведение аморальным.
Во времена крестоносцев мужчины надевали на своих жен пояса целомудрия не столько из-за опасения, что их жены покинут семейный очаг, сколько для того, чтобы предотвратить их похищение другими мужчинами.
Вопреки убеждениям век рыцарства не был веком целомудрия и добродетели.
В большинстве романсов того времени воспевается незаконная любовь. Нарушение брачных клятв, судя по литературе, было неотъемлемым правом храбрых и прекрасных. Замужняя женщина отстаивала право иметь любовника, равно как муж — право на любовницу. Рыцари обязывались служить дамам. Когда рыцарь оказывал свои услуги, дама обязывалась выполнять свои, и если она отказывалась платить за любовную услугу, она обвинялась в серьезном нарушении нормы, за что подвергалась остракизму со стороны лиц обоего пола.
По рыцарскому кодексу чести, если рыцарь встречал девицу в сопровождении другого рыцаря, он мог вызвать на бой ее спутника и отвоевать ее. После этого он мог делать с ней все, что хотел, независимо от ее желания, не испытывая при этом никакого стыда за свой поступок. Согласно тому же кодексу, рыцарь, встретивший девицу без сопровождения, не мог прибегнуть к вольностям без ее желания. Однако эта часть кодекса не очень соблюдалась. Поэмы и романсы того времени говорят, что первой мыслью каждого рыцаря при встрече с беззащитной женщиной было совершить над ней насилие. Даже благородный рыцарь Артур был поражен при виде того, как один из рыцарей силой увозил кричащую и плачущую даму.
Для нас важно различать традиционную и идеальную мораль. Первая основана на обычаях общества и традициях прошлого и становится голосом совести, который автоматически вещает от имени традиционных стандартов поведения даже тогда, когда они отвергаются индивидом. Вторая же основана не на прошлых традициях, а на отважных поступках немногих. Что-то надо создавать вновь и не все следует сохранять. Идеальная мораль смотрит в будущее, традиционная — в прошлое.
По мере того как общество обретает новые знания и культуру, его мораль претерпевает изменения. Но развитие моральных норм не идет, в ногу с прогрессом в понимании истины и добра.
Попытки контролировать и регулировать сексуальную жизнь человечества так же стары, как сам человек. И похоже, вряд ли настанет то время, когда общество не будет испытывать нужду в осуществлении какого-либо контроля над сексом. С самого зарождения социальной жизни общества существовал страх перед сексом из-за силы его влияния на поведение человека. У дикарей были свои понятия страха, стыда. В одних случаях страх связан с риском нежеланных детей, у которых не будет ответственного за них отца, в других — со страстным характером самого секса и возможностью его эксплуатации.
По этим причинам секс подразумевает самоконтроль и чувство социальной ответственности. А поскольку не все люди обладают этими качествами, всегда определенная часть общества предпринимала усилия по регулированию сексуального поведения.
Многие представления, на которых основывалось регулирование сексуального поведения, были ложными. Они базировались на предрассудках, часто на игнорировании биологических законов и неправильном понимании законов наследственности, на невежестве в вопросах воспроизводства и почти всегда в значительной мере определялись существующими экономическими условиями и порядком. Общественный контроль над сексуальной жизнью порой бывал либеральным, иногда кратковременным, но всегда строгим в тех случаях, когда, как считалось, индивидуальная сексуальная практика угрожала общественному благополучию.
Многое из того, что нам говорят о современной молодежи, — всего лишь стариковские представления о ней. И тем не менее Шмальгаузен задает вопрос: существует ли у женщины, не прошедшей через замужество и материнство, которым была бы отдана ее энергия, другие альтернативы, кроме самой интенсивной концентрации на любви как сексе, сексе как страсти, страсти как простой стимуляции? Он отвечает, что существует лишь одна мыслимая альтернатива — великое служение социальным целям и идеалам.
Если ни семейная жизнь, ни социальные устремления не используют огромный резерв энергии, заложенный в женщине, у нее остается лишь один сильный и соблазнительный выход — секс как личная страсть, сладострастный триумф тела, власть эксгибиционизма.
Не будучи готовой отдать свою жизнь обществу, национальным и гуманным интересам, женщина мало на что способна, кроме как на личную эротику. Если ее не увлечет нечто большее, чем свое «я», она будет искать самовыражения не в интеллектуальном и духовном аспектах. В поисках женщиной «свободы» и «самовыражения» мужчины являются ее готовыми и добровольными помощниками, ибо они могут получить бесплатно то, за что раньше должны были платить. И по-прежнему женщина эксплуатируется.
В сексуальном отношении она, видимо, согласна быть рабыней, особенно если может говорить о своей «свободе» со всем хвастовством мужчины. В такой «свободе» она жертва эксплуататорской тенденции в мужской натуре. Даже если старый насильственный порядок и брак без любви — нечто отжившее, женщина все еще привязана к тому, кто дает наибольшую цену, к изощреннейшему эксплуататору. Она требует права на самовыражение и эротическую страсть. Под самовыражением она имеет в виду только сексуальность, под любовью — инстинкт и импульс, не вкладывая в понятие самовыражения какой-то интеллектуальный или духовный смысл. Она боится «подавления» или притворяется, что боится. Хотя она и «выражает себя», но фактически подавляет самые важные и жизненные свойства своей натуры.
Материнство — глубочайший источник ее саморазвития, самовыражения и самоуважения. Растущая сейчас замена материнства бездетностью и сексуальностью, материнской этики — этикой любовницы, любви — страстью, глубоких привязанностей — случайными половыми связями — все это представляет собой формы регресса, который приводит к тягчайшим неврозам.
Самовыражение должно уравновешиваться трезвостью, натурализм — достоинством, прямолинейность — контролем, удовольствие — умеренностью. Иначе доктрины о самовыражении приводят к разлагающей вседозволенности. «Невротик» и «невроз» — заезженные слова. «Подавление секса» как причина невроза — слишком заезженное представление. Существует много других причин неврозов и среди них — сексуальное проявление. Вероятно, формулировка «неврозы выражения» так же неудачна, как и «неврозы подавления». Сексуальное проявление, как его сейчас понимают, влечет за собой подавление некоторых самых сущностных потребностей человеческой натуры.
Современная сексология обожествила функцию секса и сильно преувеличила его значение. Представление, будто секс равнозначен человеческой природе, ведет ко многим ошибкам. Человеческая природа не является синонимом секса. Самовыражение нельзя низводить до сексовыражения. «Секс — это мощное стремление, — говорит Ш. Эдди, — но это не величайшая вещь в мире». Нынешняя философия, которая превозносит секс как величайшее руководящее начало в жизни, второе после питания, по его мнению, «затемняет и затрудняет наше понимание реальной природы и цели общественной жизни».
Действительный прогресс человечества: машины, авиация, промышленность, управление, наука и так далее — все это не связано с сексом и не находится под его влиянием. Даже в среде низших животных существует гораздо больше жизненных проявлений, нежели секс.
С развитием цивилизации все более возрастает преувеличенный интерес к сексу. Помимо сексовыражения существует столько путей самовыражения, что ни мужчины, ни женщины не должны позволить апологетам секса увести себя в этом ложном направлении.
В отличие от пищевого голода, сексуальный голод не может, как правило, быть удовлетворен без другого человека. Его нормальным объектом является человек, который всегда должен быть целью и никогда лишь средством для осуществления цели другого человека. Человек не может быть эгоистически использован или эксплуатироваться в качестве простого средства для удовлетворения другого человека без ущерба для личности. Передовые нормы поведения в конечном счете должны адаптироваться к отношениям между социально равными людьми и больше не нести стереотипы этики хозяина и раба, господина и подчиненного.
В браке или не в браке мы не должны терпеть исключений из этого правила.
Герберт Шелтон