Жизнь Ибн Сины

Пусть в Джурджан шел через без­водную пустыню Каракум. Масихи не выдерживает тяжелого путешествия, умирает в дороге. Но в Джурджане, куда с огромным трудом добирается Ибн Сина, его ожидает удар: прави­тель, к которому ученый вез рекомен­дательное письмо, заточен в крепость. Ибн Сина отправляется в Дахистан.

И здесь его настигает лихорадка. Ибн Сина сам лечит себя, записывает наблюдения над этой изнуряющей организм болезнью. Позже он напишет книгу «О лихорадке»…

Но куда ему податься теперь? Зна­менит Ибн Сина. Но нет у него на земле пристанища. Преследования гонят его из города в город… До нас дошла его касыда (стихотворение), в которой есть такие строки: «Когда я стал велик, не стало страны, вмещающей меня. Когда возросла моя цена, не нашлось для меня покупателя».

Горькие строки. Горькое изгнание. Он возвращается в Джурджан, скры­вается у хозяина караван-сарая, сына которого излечил от чесотки. Его выслеживают, Ибн Сина прячется в доме доброго человека аш-Ширази и в благодарность за приют пишет для него две книги: философскую — «Появление и возвращение» и книгу о яв­лениях, «которые он сам наблюдал».

И все-таки судьба порой одаривала его: здесь, в Джурджане, он встретит юношу, столь же одержимого страстью к наукам, по имени Джузджани. Он ста­нет верным, преданным учеником Ибн Сины. Вместе пройдут они путь длиною в четверть века. Потомки благодарны Джузджани: он продолжит и закончит начатую великим ученым автобиогра­фию — его «Жизнеописание».

Живя в Джурджане, Ибн Сина весь отдается работе, пишет много книг, иные по нескольку томов. Здесь при­ступает к своему знаменитому «Канону врачебной науки», труду, обессмертив­шему его имя, ставшему медицинской энциклопедией на многие века.

О чудесном врачевателе ходят легенды. Но известность оборачи­вается печальной стороной. Махмуд Газневийский разыскивает его. Сорок портретов Ибн Сины разосланы по раз­ным городам, немалая награда обе­щана тому, кто «найдет и пригласит» ученого в Газну. Но что сулило ему это «приглашение»? У всех на слуху печальная история с Фирдоуси.

Великий Фирдоуси всю жизнь писал книгу о благородных делах предков, писал 30 лет в надежде построить на обещанные в награду деньги канал для родного города Туе. Но Махмуду Газневийскому не понравилась «Шахнамэ», и он заплатил автору гениальной «Книги царей» смехотворную цену. На эти гроши Фирдоуси сходил в баню, выпил щербета, а оставшееся разде­лил между банщиком, продавцом щер­бета и гонцом, принесшим мизерную плату. Узнав об этом, разгневанный султан велел бросить поэта под ноги слонам. Но Фирдоуси скрылся. Прой­дет еще 20 лет, «Шахнамэ» станет известна всему народу, и Махмуд вынужден будет «простить» Фирдоуси, направит ему в дар караван с драго­ценностями. В тот час, когда караван войдет в родной город поэта, из ворот его вынесут тело умершего Фирдоуси…

Эту историю хорошо знал Ибн Сина. этот раз в Рей (он был расположен в нескольких километрах от современ­ного Тегерана), где за малолетнего больного сына правила его мать вдова Сайида. Абу Али вылечил мальчика от тяжелой формы меланхолии. По пре­данию, правительница Рея вдова Сай­ида благосклонно относилась к молодому красивому врачу. И кто зна­ет, как бы сложилась его судьба, но войско Махмуда Газневийского приб­лижалось к стенам Рея. И вновь пред­стоит бегство — теперь уже в Хамадан. Он отправился туда с рекомендатель­ным письмом от Сайиды к самому пра­вителю.

Невеселые мысли гнали его в доро­гу. Ему уже 34 года.

К правителю Ибн Сину не допусти­ли, он и Джузджани поселились в кара­ван-сарае.

По утрам Абу Али принимал боль­ных и даже делал операции: снимал катаракты, бельма, удалял камни из мочеточника… А вечерами продолжал писать «Канон». Его уже знает весь Восток. Он переписывается со знаме­нитыми учеными в других государ­ствах. Аш-Шейхур-Раис называют теперь Ибн Сину, что значит «князь мудрецов».

Узнали о нем и во дворце эмира. У самого Шамса ад-Даулы случились колики, и Абу Али позвали во дворец. Он провел у постели больного 40 дней и ночей и вылечил его. Эмир прибли­зил аш-Шейха к себе и попросил при­нять пост визиря. Тот согласился.

Но вельможи завидовали ученому. Его объявили еретиком, дом разграби­ли, самого арестовали и стали требо­вать его казни. Эмир отказался каз­нить мудрейшего, но, чтобы как-нибудь  успокоить его врагов, отстранил Абу Али от должности визиря.

Аш-Шейха спрятал у себя зажиточ­ный человек, которого тот в свое время излечил от лихорадки. Сорок дней скрывался Ибн Сина в этом доме. А тем временем у эмира вновь нача­лись колики, и он потребовал найти и привести знаменитого целителя. «Вся­чески извинялся перед ним, — свиде­тельствует Джузджани, — аш-Шейх занялся его лечением и вернул себе уважение и почтение эмира, и ему была возвращена должность визиря».

И снова, пусть недолгое время, врач и ученый лечит людей и спокойно работает. Закончена первая книга «Ка нона врачебной науки». Он продол­жает писать и философские книги. И вот начат новый труд «Книга исцеле­ния» — 18-томный философский трак­тат, который впоследствии окажет огромное воздействие на умы людей. Великий Омар Хайям не расставался с «Книгой исцеления» всю жизнь…

В этот труд Ибн Сина мечтает вне­сти все достижения научной мысли того времени — по геологии, геофизи­ке, метеорологии, физике и оптике, химии, ботанике, зоологии… Отдельно предполагает рассмотреть математи­ческие науки и теорию музыки. Все свои знания, научные и философские, он вложит в эту книгу.

Когда он спал? И нужен ли был этому титану, гению сон?..

«Каждую ночь в его доме собирались любители знаний, — пишет Джуз-джани. — Я читал им книги „Аш-Шифа“ ( «Книгу исцеления»), а кто-нибудь  другой из «Кандна“… Когда мы заканчивали чтение, приходило мно­жество различных певцов, и начинался вечер винопития со всеми его атрибу­тами. Нашим обучением аш-Шейх зани­мался по ночам, ибо днем у него не было свободного времени, поскольку он был занят службой у эмира».

Не удивляйтесь, читая эти строки о вечерах винопития. Ибн Сина считал вино лекарством. «Надо уметь пить вино», — говорил он. Более того, у него, прекрасного поэта, чьи рубай (четверостишия) вошли в сокровищ­ницу мировой литературы, есть немало строк о веселящем, поднимающем дух напитке.

Впрочем, о лечебных свойствах вина мы прочтем, когда будем гово­рить о советах Авиценны.

…Непродолжительна была спо­койная жизнь и на этот раз. Шамс ад-Даула умер,  власть перешла к его малолетнему сыну, а на деле сосредо­точилась в руках вельмож, врагов ибн Сины. Его обвиняют в предательстве, заковывают в цепи и бросают в кре­пость Фараджан. Там, в крепости, он сочинил касыду:

Он провел в крепости четыре меся­ца. На его счастье, у коменданта кре­пости болели уши, глухота с каждым годом усиливалась. Великий целитель вылечил начальника тюрьмы, а в бла­годарность тот снял цепи с Ибн Сины и принес ему из своей канцелярии бума­гу, чернила и тростниковое перо. Теперь можно было работать.

За эти четыре месяца Ибн Сина написал «Книгу о правильном пути», заново переделал «Книгу о коликах», сочинил философскую повесть «Жи­вой, сын Бодрствующего“. Так»переводилось имя коменданта — Хайн ибн Якзан, ибо в основу повести легла жизнь этого доброго человека, старого солдата, которую тот рассказывал узнику. Вечно бодрый старик делится тем, как он познавал мир, его душа проникает всюду: спускается в ад, поднимается в высшие сферы.

Эту повесть будут читать люди во многих странах, писатели станут подражать ей, не беда, что минули сто­летия… Данте напишет под ее воздей­ствием свою «Божественную коме­дию».

Маргарита Ломунова