Все, что касается заболеваний раком, связанных с тем, что на производстве человек подвергается сильному воздействию канцерогенных веществ, до последнего времени широкой огласке в нашей стране не предавалось. Официальные власти действо вали в соответствии с пословицей: «Меньше знаешь — крепче спишь». Была лишь «скромная» статистика о профессиональном раке, которая у специалистов-медиков вызывала грустную улыбку.
Долгое время из-за отсутствия должной экспертизы, регистрации и учета заболевших профессиональным раком статистические цифры не соответствовали действительности. Любое онкологическое заболевание, как правило, относили к общим заболеваниям (без попыток экспертизы установить связь с условиями труда и квалифицировать его в этом случае как профессиональное). По официальной статистике с 1963 по 1986 год профессиональными признаны лишь 160 случаев злокачественных новообразований из числа, всех заболеваний в стране, в частности в цветной металлургии — 49 случаев, в химической промышленности — 44, в черной металлургии — 16 случаев. В1989 году были зарегистрированы еще 20 случаев профессиональных онкологических заболеваний.
Получалось, что таких больных в стране было очень мало. По самым же скромным оценкам специалистов, сегодня четыре процента от общего количества впервые зарегистрированных онкологических больных составляют больные профессиональным раком. Стало быть, по России — около двадцати тысяч заболевших в год.
Кто заинтересован оповещать о профессиональных болезнях, да еще о профессиональном раке, который, к тому же, довольно трудно распознать? Работодатель? Профсоюзы? Конечно же, нет. Не дай бог, придется модернизировать производство или выплачивать компенсацию! Я был свидетелем разговора с главным инженером одного крупного предприятия, который при обсуждении онкоопасной ситуации на этом предприятии, сказал: «Да вы что, хотите разогнать мне здесь всех?!»
Потому-то специалисты в этой области настаивают на том, чтобы Россия подписала, наконец, Конвенцию о профессиональных раковых заболеваниях, которая вот уже два десятилетия как принята Международной организацией труда. Там, в частности, записано, что работодатель обязан, принимая на работу, проинформировать будущего работника предприятия о канцерогенной опасности данного производства. А сегодня онкологические больные, заболевание которых скорее всего связано с онкоопасным производством, лишены положенных им компенсаций и льгот.
Профессиональный рак довольно сложно обнаружить. Как и любое онкологическое заболевание, он развивается обычно спустя длительное время от начала воздействия на человека канцерогенных факторов — бывает, что через 30—40 лет. Скажем, проработал человек на онкоопасном производстве, которое входит в официальный перечень, и выходит на пенсию. Облегченно вздохнув, решает пожить немного для себя. К этому времени, предположим, кончается скрытый период развития онкологической болезни и развивается рак.
Профессиональный он или непрофессиональный? При нашей слабой организации экспертизы — куда идти? В районную поликлинику, где посчитают рак общим заболеванием? Какой же должен быть информированный врач, чтобы выяснить профессиональный маршрут заболевшего, много лет проработавшего на онкоопасном производстве, направить его на экспертизу и т. д. и т. п.?!
Начиная с 70-х годов наша лаборатория профессионального рака Онкологического центра Российской академии наук работает с Магнитогорским металлургическим комбинатом, где среди прочих онкоопасных производств есть и коксохимическое. За десять лет рабочие, заболевшие раком легкого, ни разу не направлялись на экспертизу, чтобы установить, а не профессиональная ли это болезнь? Хотя в наших официальных документах коксохим — одно из онкоопасных производств.
Ситуация сегодня такова, что необходимо проводить экспертную оценку онкологических заболеваний работающих. Не связана ли их болезнь с производством, квалифицировать ее как профессиональный рак или нет? Но пока врач, который первым сталкивается с онкологическим больным, будь то профпатолог или онколог, не будет обладать достаточными знаниями, чтобы решать, имели ли тут значение род занятий и производство, больные будут «просто» онкобольными.
Если человек работает на каком-то вредном производстве, в частности, на онкоопасном, то должен хотя бы получать за это какие-то льготы. А таких людей сотни тысяч. Кто-то ведь и облучается, подвергает себя риску, работая на вредных химических производствах, включая и онкоопасные. Скажем, изолировщик на судоремонтном или судостроительном заводе, где изоляция конструкций проводится с использованием, асбеста — одного из веществ, про которые точно установлено, что они вызывают рак.
Эти профессии относятся к группам высокого риска, в частности, рака легкого. Но это вовсе не значит, что такому заболеванию подвержены лишь непосредственно работающие с сильными канцерогенами. Онкоопасность может распространяться и вне стен завода или комбината. Выделяются частицы асбеста при стирании, например, тормозных колодок в автомобилях, и мы дышим этим загрязненным воздухом.
Совсем необязательно, однако, что на онкоопасном производстве все рискуют заболеть профессиональным раком. Ему в основном подвержены те, кто непосредственно контактирует с канцерогенами.
К онкоопасным производствам относятся и машинная обработка древесины, мебельных заготовок, и фанерование в закрытых помещениях. Здесь действует канцероген формальдегид — растворитель клеев и лаков, который поражает верхние дыхательные пути. В списке опасных производств — нефтепереработка, химическая промышленность, алюминиевое и графитовое производства, где образуются канцерогенные вещества из группы полициклических ароматических углеводородов, медеплавильное производство, горнодобывающая промышленность и работа в шахтах, где есть родон (он, как правило, встречается в скальных породах, гранитах), производство изопропилового спирта в химической промышленности, кокса; переработка каменноугольной, сланцевых смол; газификация угля, где присутствует сильнейший и распространенный канцероген — бенз (а)пирен; производство резиновых изделий, где наиболее онкоопасна профессия вулканизаторщиков: они более других на этом производстве подвержены заболеванию раком легкого.
Сейчас уже доказано, что не только производственные факторы провоцируют рак. Они многократно усиливаются бытовыми вредными привычками. Курящие, работающие с асбестом, гораздо чаще заболевают раком легкого, чем те, кто не курит. Курение само по себе является канцерогенно опасным и может привести к раку легкого.
К вредным онкоопасным производствам можно добавить и производство технического углерода, грубо говоря, сажи, которая сама по себе — канцерогенное вещество. С ним смыкается и производство угольных изделий, анодных и подовых масс, чугуна и стали, где группы риска связаны в основном с горячим производством и коксохимическим, электролитическое производство алюминия с использованием самоспекающихся анодов.
Конечно, это не все производства, связанные с онкоопасностью. Но все-таки, не стоит чрезмерно преувеличивать страх перед возможностью заболеть профессиональным раком. Одно дело отнести данное производство к онкоопасным — это знак тревоги, другое — считать всех занятых на таком производстве обреченными. Это неверно.
Однако, какой бы хороший ни был медик и как бы он ни стучал во все двери, если в цехе изношенное оборудование, которое не модернизируют, чтобы изолировать человека от контакта с потенциально опасными, в том числе и канцерогенными, веществами, его усилия будут безрезультатны.
Владимир Смулевич