Олимпийские игры. История и уроки...

В ближайшее время наш ждет олимпиада в Сочи. Но давайте попробуем проанализировать игры прошлых лет, итоги и выводы прошедших олимпиад. Среди событий, пережи­тых человечеством в 20 веке, олимпийские игры в числе самых значительных. Казалось бы, игры — это атрибут детства, понятие не из разряда самых насущных. И тем не менее философы уверенно ставят игру в число потребностей виталь­ных, жизненно необходимых. Римля­не требовали: «Хлеба и зрелищ!» И были по-своему правы.

Выдающийся философ Иохан Хейзинга, автор мудрой книги «Homo ludens» ( «Человек играющий») ут­верждал, что игра старше культуры, что она является биологической по­требностью человека, такой же, как работа, добывание хлеба насущного. Нашей физиологии, вероятно, в рав­ной мере нужны и напряженная ра­бота и некая антиработа, разрядка от обязательного напряжения. В самом широком смысле такой антиработой и является игра.

До Кубертена

Древнегреческая цивилизация пер­вой придала естественной потребно­сти в игре упорядоченный характер. Как полагается, до нас это дошло в виде мифа. Геракл победил царя Элиды Авгия (того самого, который не уплатил ему за очистку конюшен) и в честь победы устроил состязания в беге между своими братьями. Побе­дителя он наградил оливковой вет­вью из священной рощи, расположен­ной в Олимпии. Геракл сам выбрал до­рожку для бега, определив ее длину в 600 ступней. Это расстояние стали на­зывать стадией (отсюда — стадион). Позднее эту дистанцию измерили, ока­залось, что она равна 192,27 м. Ге­ракл решил такие состязания прово­дить регулярно, раз в четыре года, и назвал их олимпийскими играми.

А еще раньше, когда Геракл со­вершил свой первый подвиг — одер­жал победу над львом, опустошав­шим окрестности города Немей, он посвятил этому событию Немейские игры, которые проводились раз в три года. Известны и другие игры — Пифийские и Истмийские. Конечно, все эти игры посвящались богам.

Прошло время, о древнегреческих играх доисторической эпохи подзабы­ли. Но вот в IX веке до н.э., в период правления царя Ифита (а это уже время, о котором сохранились дос­товерные записи), случилась на Пе­лопоннесе тяжелая эпидемия чумы. Царь обратился к Дельфийскому оракулу за советом. Ответ, как все­гда в таких случаях, был весьма ту­манным. Истолковали его в том смысле, что надо обратиться с просьбой о милости к олимпийским богам и в их честь возобновить игры в Олимпии. Эту идею поддержали все греческие племена, которые име­ли обыкновение постоянно конфлик­товать друг с другом, причем чаще всего конфликты носили вооружен­ный характер. Все от этого, конечно, устали, и перемирие на время игр, традиция которого восходила еще к мифам о подвигах Геракла, было как нельзя кстати.

Мир каждый раз сохранялся не менее трех месяцев, чтобы участни­ки и зрители могли беспрепятственно добраться до Олимпии (не путайте эту область с горой Олимп, прибе­жищем богов, расположенной на се­вере Греции), побыть там сколько надо и спокойно вернуться домой. А дорога была неблизкой. В играх уча­ствовали команды не только много­численных государств Пелопоннеса, но и атлеты Крита, других островов Средиземноморья, Египта, Малой Азии. Древнегреческая история, на­сыщенная яркими событиями и пере­полненная великими личностями, вовлекла в свой круговорот практиче­ски все народы, контакты с которыми были возможны в те времена, — от Причерноморья до Персии, Африки и Италии.

На протяжении целого тысячеле­тия олимпийские игры были не столько спортивным состязанием, сколько средством распространения цивилизации древних эллинов и уп­рочения мирного сотрудничества народов древнего мира. Игры, безус­ловно, служили экспансии греков и их культуры.

Как полагалось в те времена, главным содержанием игр был риту­ал поклонения и жертвоприношения богам и сопровождающая этот риту­ал, как мы сейчас говорим, культур­ная программа. Все это длилось дней пять, а спортивное событие бы­ло лишь одно — бег на один стадий. И церемониал, и спортивная его часть требовали многомесячной под­готовки и тщательного отбора атле­тов. Но прошло не менее ста лет с начала проведения олимпиад, преж­де чем была сделана первая запись о победителе этих состязаний. Им в 776 году до н.э. стал некто Кореб из Элиды.

Со временем спортивной про­грамме стали уделять больше вни­мания, она расширялась. Победите­лям доставалось все больше почес­тей. И в Греции, и в самых дальних провинциях появились лагеря для тщательной подготовки к играм. Ат­леты пребывали там долгими меся­цами и получали немалые деньги. Да, уже в те времена стали прояв­ляться очевидные признаки профес­сионализма в спорте…

О том, какую роль играли олим­пийские игры в жизни народов Древ­него мира, свидетельствует эпизод, о котором я недавно прочитал в книге немецкого исследователя В. Келлера «Библия как история». Речь там идет о бурном возмущении иудейской тео­кратии тем, что в Иерусалиме у под­ножия холма, на котором возвышал­ся Храм, молодые люди соорудили нечто вроде стадиона, где упражня­лись, бегали и проводили «игры с диском». Все это еще куда ни шло, но исполняли они эти упражнения обнаженными, как того требовали олимпийские правила. Мало того, многие из этих молодых людей стали слух возмущаться древней тради­цией обрезания и требовать ее от­мены, поскольку на состязаниях в других странах, куда они регулярно ыезжали, постоянно подвергались насмешкам: из-за обязательного для правоверных иудеев обрезания они не соответствовали эллинским пред­ставлениям о красоте.

Первый победитель олимпиад упомянут в 776 году до н.э., послед­ний — в 385 году н.э. Это были 291-е Олимпийские игры. Подсчитали: олим­пиады в древние времена проводи­лись в течение 1161 года. И это не считая той примерно сотни лет, когда игры   проводились, но записывать победителей не полагали нужным.

Олимпийские игры сопровождали зарождение, расцвет и упадок древ­негреческой цивилизации, они вы­стояли и во всех перипетиях глубоко противоречивой цивилизации Древ­него Рима — от ее духовного подъе­ма до полного нравственного разло­жения. Конец истории олимпийских игр древности пришелся на распад римской империи. Когда эта империя затрещала под напором варварских племен, проведение олимпиад стало бессмысленным.

Время Кубертена

Об олимпийских играх забыли. И не вспоминали полторы тысячи лет. Какие там игры? Великое переселе­ние народов,   крестовые   походы, средневековье, инквизиция — не до игр.  И лишь в середине XIX века вспомнили. Вспомнили благодаря стараниям археологов. Генрих Шлиман раскопал Трою, и тут выясни­лось, что «Илиада» Гомера не кра­сивая сказка, а историческое повест­вование, правда, сильно поэтизиро­ванное. Примерно в те же годы не­мецкий археолог Эрнст Куртиус по­копался в развалинах Олимпии и об­наружил там и стадион, и ипподром, и многое другое, о чем повествовали эллинские легенды. Эти сенсацион­ные сообщения добавили интереса к Греции, которая после долгой войны за независимость освободилась на­конец  от   многовекового   турецкого владычества. Греция ликовала, а вместе с ней — вся Европа. Греки вспомнили, что у них было великое прошлое и на радостях провели все­возможные празднества и даже спортивные состязания, которые на­звали олимпийскими играми — они прошли в 1859, 1870 и 1875 годах. Страна была очень бедной, чиновни­чество безалаберным, и эти игры были организованы из рук вон плохо. Достаточно сказать, что в последних состязаниях приняло участие всего лишь 70 человек, иностранцев не было.

А Европа в это время переживала бурный подъем спортивного движе­ния. Во Франции, Германии, Австрии, Великобритании, России формирова­лись спортивные клубы, кружки, сою­зы, появились первые международ­ные объединения. Осенью 1892 года в парижской Сорбонне по случаю пя­той годовщины Союза французских атлетических обществ с большой ре­чью выступил генеральный секре­тарь этого объединения барон Пьер-де Кубертен. Это был идеалист и ро­мантик, влюбленный в спорт и уве­ренный, что именно спорт может по­мочь человечеству очиститься от скверны стяжательства, бесчестия и ненависти. В своей знаменитой сорбоннской речи Кубертен призвал ме­ждународное сообщество объеди­ниться для проведения олимпийских игр, которые должны проложить путь для установления прочного мира и дружбы между народами.

Над Кубертеном, конечно, по­смеивались. Но у этого человека счастливо сочетались чистота помы­слов с организаторским практициз­мом. Он сумел в короткий срок соз­дать Международный олимпийский комитет из таких же, как он, бескоры­стных поклонников спорта и найти, как сейчас говорят, спонсора — гре­ческого богача Георга Авероффа, ко­торый взял на себя финансирование первой Олимпиады современности. Она состоялась в Афинах с 6 по 14 апреля 1896 года.

Значение этой Олимпиады необычайно велико. Ведь в конце прошлого века активно набравшее силу спор­тивное движение разных стран ока­залось на перепутье. В германских спортивных ферейнах преобладала милитаристская направленность. Там полагали, что спортивные упражнения — лучшее средство для подготовки солдат. Такая точка зрения несомненно справедлива. Но в Германии считали, Барон-де Кубертен что спорт должен быть всецело под­чинен милитаристским устремлени­ям. Сторонники таких взглядов на спорт имелись во всех странах.

В Англии и Америке преобладало стремление превратить спорт в зре­лище, где участники являются профес­сионалами и получают деньги за свои выступления. И эта точка зрения име­ет право на существование: профес­сия спортсмена не менее уважаема, чем любая другая.

Но ни та, ни другая альтернатива, по мнению Кубертена, не могла и не должна была стать главенствующей в развитии спорта. Он писал: «Спорт — средство, с помощью которого можно вызвать как самые благородные, так и самые низменные страсти. Спорт в одинаковой мере может служить и ук­реплению мира, и подготовке к войне».

Разве за прошедшие сто лет эти слова утратили актуальность? Мы знаем сотни примеров проявления высочайшего благородства в спор­тивных состязаниях, и мы видели, как звереют футбольные фанаты. Чело­веческая натура противоречива. По­ведение наше во многом зависит от того, какие чувства пробуждают в нас те, кого принято считать властителя­ми дум — родители, школьные учи­теля, писатели, поэты, публицисты, но­минальные и неформальные лидеры.

Прекрасно сознавая все это, Ку­бертен делал ставку на пробуждение с помощью спорта чувств благород­ных. В Олимпийской хартии, приня­той в 1894 году по его настоянию, было записано: «Олимпийское дви­жение имеет своими целями:

— способствовать развитию фи­зических и моральных качеств, яв­ляющихся основой любительского спорта;

— воспитывать молодежь с по­мощью спорта в духе лучшего взаи­мопонимания и дружбы, способствуя, таким образом, созданию лучшего и более спокойного мира;

— широко пропагандировать олим­пийские принципы, создавая добрую волю между народами;

— объединять спортсменов мира раз в четыре года на большом спор­тивном празднике».

В той же хартии было зафиксиро­вано: «К соревнованиям не допускают­ся те, кто профессионально занимаются спортом, и те, кто получал в про­шлом или получает сейчас денежное вознаграждение за занятия спортом. Именно поэтому на Международных олимпийских играх никогда нельзя назначать денежные призы, а можно вручать только почетные награды».

Таким образом, Кубертену уда­лось одержать решительную победу как над милитаристской направлен­ностью международного спортивного движения, так и над его профессионалистским уклоном. Как это удалось ему, ведь идеям Кубертена противо­стояли и государственные структуры, и крупный капитал, заинтересован­ный в развитии шоу-бизнеса?

«Присутствовавшие на моих вы­ступлениях, — писал впоследствии Кубертен, — аплодировали, выража­ли одобрение, желали успеха, но на самом деле никто из них не понял существа вопроса. Полное отсутст­вие понимания по-настоящему ска­залось тогда, когда дело дошло до конкретного осуществления олим­пийской идеи».

Общественность и прессу заво­рожили рассуждения Кубертена об олимпийских традициях, о благород­стве, бескорыстии, об идеалах про­свещенного человечества. Всякий, кто взялся бы вслух возражать Ку­бертену, был бы публично растерзан на страницах газет и журналов. Кто-то действительно не понял, о чем размышлял Кубертен, а кто-то  лишь сделал вид, что поддерживает его.

Кубертен считал, что главное — это преодолеть организационные труд­ности и успешно пройти несколько первых олимпийских четырехлетних циклов. За это время олимпийские идеи должны восторжествовать над антиолимпийскими тенденциями ми­рового спорта.

Организационных проблем,  действительно, оказалось очень много. II Олимпийские игры 1900 года, кото­рые проводились в Париже, были приурочены к Всемирной выставке. Выставка затмила Олимпиаду, спор­тивные состязания оказались в тени экономического бума. Игры растяну­ли на пять месяцев, интерес к ним был не велик. Следующая Олимпиа­да состоялась в 1904 году в амери­канском Сент-Луисе. Европейцам до­бираться до США было в ту пору очень нелегко. Поэтому на соревно­вания прибыли лишь 70 спортсменов из 10 стран (на 460 американцев). Олимпиада 1908 года едва не была сорвана из-за неожиданного отказа Италии от проведения игр в Риме. К счастью, с этой миссией успешно справился Лондон. Игры 1912 года в Стокгольме прошли неплохо, но бы­ли омрачены массой скандалов: су­дьи беззастенчиво выводили в побе­дители хозяев соревнований. Кубертен, бывший президентом Междуна­родного олимпийского комитета с 1896 до 1925 года, жестко боролся с любыми проявлениями национализ­ма и нечестности. Все скомпромети­ровавшие себя судьи были наказаны.

Непримирим он был и в борьбе с профессионализмом. В соревновани­ях по легкоатлетическим многоборьям уверенно победил Джим Торп, аме­риканец индейского происхождения. Уже после окончания Олимпиады вы­яснилось, что за несколько месяцев до Игр Торп получил денежный приз-за свое выступление. Этого оказа­лось достаточно для того, чтобы МОК дисквалифицировал Торпа и лишил его золотых олимпийских медалей.

Позднее, в период «холодной вой­ны», у нас много писалось об этом слу­чае. Наша пропаганда преподносила его как пример лицемерия и фарисей­ства Международного олимпийского комитета, дисквалифицировавшего вы­дающегося спортсмена лишь за то, что он когда-то  получил несколько дол­ларов. Но Кубертен, сочувствуя Торпу, считал, что любая поблажка соз­даст прецедент и откроет дорогу для скрытых и явных профессионалов.

Следующие, VI Олимпийские иг­ры должны были состояться в 1916 году в Берлине. Но в воздухе явно попахивало грандиозной войной. Ку­бертен снова и снова напоминал о традициях священного олимпийского мира, который устанавливался на время соревнований. Но разве эти доводы могли воздействовать на мо­гущественные силы, заинтересован­ные в войне? Для древних эллинов олимпийские игры были данью бо­гам, а магнаты XX века поклоняются совсем иному божеству.

Послевоенная Олимпиада 1920 го­да проводилась в бельгийском Ант­верпене. К участию в играх не были допущены спортсмены Германии и ее союзников по мировой войне, развя­занной этой коалицией. Но не спорт­смены же затеяли войну, да и прави­тели Англии, Америки и Франции то­же не были убежденными пацифиста­ми. Возобладала всегдашняя законо­мерность — во всех бедах виноват проигравший. Не знаю, чем руковод­ствовался Кубертен при решении это­го вопроса, но лично мне его позиция представляется непоследовательной.

Не получили приглашение участ­вовать в этих играх и спортсмены Советской России. Жаль, что так случилось: попав в олимпийскую се­мью, спортивное движение молодой республики вполне могло бы пойти более демократическим путем. Но здесь ход мыслей Кубертена поня­тен: спортом в Советской России с 1918 по 1923 год руководил так на­зываемый Всевобуч (Всеобщее военное обучение), созданный при Реввоенсовете республики. Направ­ленность его носила вполне опреде­ленный характер — активная подго­товка молодежи к войне. За все годы советской власти мы так и не научи­лись разделять военную подготовку молодежи (несомненно, необходи­мую, тем более в период надвигаю­щейся войны) и участие в спортив­ных соревнованиях. Даже в параде открытия Олимпийских игр 1980 года участвовали танки и бронетранспор­теры, грозно и нелепо прогромыхав­шие по беговой дорожке Лужников.

После Кубертена

Первая позорная и беспринцип­ная акция Международного олимпий­ского комитета — проведение Олим­пийских игр 1936 года в Берлине. К тому времени президентом МОК был уже не Кубертен, отошедший от дел еще в 1925 году, а бельгиец А.-де Байе-Латур, человек мягкий и податливый. Он не выдержал напора агрессивной нацистской пропаганды и согласился с проведением игр в фашистской Германии, хотя на сес­сии МОК 1934 года обсуждался во­прос о переносе Олимпиады в Бар­селону. Как и ожидалось, игры в Берлине были омрачены неприкры­тым духом шовинизма и милитариз­ма. Олимпиада в Берлине навсегда осталась темным пятном на совре­менном олимпийском движении.

С 1952 по 1972 год президентом МОК был американец Звери Брендедж, человек жесткий и принципи­альный. Мне однажды довелось бе­седовать с ним. Встреча произвела сильное впечатление. Брендедж дер­жался высокомерно, не пытался скры­вать недружелюбного отношения к советскому журналисту, не стеснялся в выражениях, осуждая тоталитарную систему. Беседа проходила в Москве во время сессии МОК, Брендедж вы­сказывался в том духе, что все его действия подчинены чистоте олим­пийской идеи и он всегда будет не­примирим к ее нарушениям. Помнит­ся, я спросил его тогда о недемократичности структуры Международного олимпийского комитета, состоявшего сплошь из миллионеров и потомст­венных аристократов, не допускавших в свой состав людей, связанных с политикой или бизнесом. Брендедж не удостоил меня объяснением, за­метив лишь, что такие правила обес­печивают независимость МОК.

После встречи, как бы продолжая спор с Брендеджем, я вспомнил мар­ксистскую догму: «Жить в обществе и быть свободным от общества нель­зя». С годами, когда многое стало пониматься иначе, я сформулировал для себя этот тезис иначе: «Жить в тоталитарном обществе и быть сво­бодным нельзя». Свободным не только в поступках, но и в мыслях. Ведь тоталитарная система стремит­ся всех подравнять, подавить все проявления индивидуальности, несо­гласия с общим мнением. Сейчас, к счастью, мы постепенно освобожда­емся от скованности сознания.

Брендедж и его коллеги могли се­бе позволить быть независимыми от давления политиков и всевозможных бизнесменов. Руководствуясь идея­ми Кубертена, они жестко пресекали все проявления милитаризма, про­фессионализма, шовинизма.

Но мир менялся. Наследникам Брендеджа — ирландцу лорду Майк­лу Килланину и испанцу Хуану-Антонио Самаранчу, который стал прези­дентом МОК в 1980 году и является им по сей день, пришлось столкнуть­ся с новыми проблемами.

Первая из них — зависимость спорта от телевидения. Крупнейшие телевизионные компании готовы пла­тить Международному олимпийскому комитету и международным федера­циям по отдельным видам спорта миллиарды долларов. Одно из усло­вий — участие в соревнованиях сильнейших спортсменов, которые тоже, естественно, хотят иметь свою долю в барышах. Согласиться на эти условия означало легализовать про­фессиональный спорт.

Самаранч, человек предприимчи­вый и лишенный кубертеновских ил­люзий, не удержался от соблазна. Шаг за шагом он отступал от основопола­гающих принципов олимпизма, снова и снова шел на уступки телевизионным компаниям, фирмам спортинвентаря, рекламным агентствам. Сейчас на Олимпиаду в Сидней съехались все сильнейшие профессионалы мира, им официально назначены огромные де­нежные премии. Понятие любитель­ства исчезло из олимпийского лекси­кона. Такой абсолютно профессиона­лизированной Олимпиады в истории еще не бывало. Не означают ли по­следние Олимпийские игры столетия конец олимпийского движения?

Впрочем, объективности ради на­до сказать, что усилия спортсменов в той или иной форме оплачивались всегда, даже в Древней Элладе. Аме­риканские университеты платили сту­денческие стипендии своим лучшим спортсменам. Тем же путем шли и у нас, вполне справедливо называя эти стипендии компенсацией за затрачен­ные усилия. Правда, эта тема всегда считалась деликатной, и ее старались вслух не обсуждать. Сейчас символом олимпиады можно уверенно назвать доллар, а не пять переплетенных колец.

Еще более опасная язва на теле олимпизма — допинг. Ни Брендедж, ни тем более Кубертен с этой про­блемой не сталкивались.

О ней всерьез заговорили лишь в 70-х годах. В лабораториях разных стран (наиболее интенсивно в лабо­раториях ГДР, США и СССР) изго­товляли все более эффективные препараты, позволяющие спортсме­нам демонстрировать свое превос­ходство над соперниками. Междуна­родный олимпийский комитет объя­вил допингу войну. Все большее чис­ло спортсменов подвергалось про­веркам и дисквалификациям. Но не­легальные фармацевты не только разрабатывали все более совершен­ные допинговые препараты, но и средства «прикрытия», не позволяв­шие выявлять их при проверках.

При всей непримиримости борьбы с допингом МОК нередко шел на стран­ные компромиссы. Особенно очевид­ным такой компромисс выглядел на московской Олимпиаде 1980 года. К этому времени соперничество спорт­сменов СССР и ГДР достигло пика. На правах хозяев мы держали под сво­им контролем практически всю сис­тему допинговых тестов на Олимпи­аде. Это заставило немцев применять допинг с большой осторожностью. И лишь к середине игр стало ясно, что во избежание скандалов мы не станем выявлять нарушителей. Немцы поня­ли, что можно не прятаться, но слиш­ком поздно — наша команда успела далеко оторваться от соперников.

До начала Олимпиады чуть ли не каждую неделю сообщались имена спортсменов, попавшихся на исполь­зовании допинга. На самой же Олим­пиаде, когда борьба была особенно острой, неподкупная медицинская комиссия Международного олимпий­ского комитета во главе с принцем Альбертом-де Меродом не обнару­жила ни одного (!) нарушителя.

Сейчас ситуация обострилась до предела. Допинг-контроль продолжил неравную борьбу со спортивными фармацевтами. Неравную, потому что у фармацевтов стимулы более дейст­венные, чем у контролеров. Ради ед­ва ли не миллионных призовых спорт­смены и их покровители готовы на лю­бые уловки. Олимпийские состязания превращаются в конкурентную борь­бу фармацевтических лабораторий. Дело, конечно, не только в том, что эта конкуренция не имеет никакого отно­шения к спорту. Гораздо важнее, что допинг подрывает здоровье спорт­сменов и многих уже привел к траги­ческой гибели. Современный спорт высших достижений из-за чрезмер­ных, порой непосильных нагрузок во­обще вреден для здоровья. А когда ущерб от перегрузок усугубляется приемом препаратов, форсирующих работу внутренних органов и психики, опасность возрастает неизмеримо.

Допинг побеждает все увереннее. При контроле на последних между­народных велосипедных соревнова­ниях «Тур-де Франс» 45% взятых проб показали наличие допинга. Дисквали­фицирован не был никто. Если рань­ше спортсмены избегали разговоров на эту тему, то теперь все чаще они говорят: «Принимают все!». Более того, многие журналисты, особенно из числа бывших спортсменов, наста­ивают на том, что применение допин- га следует разрешить официально.

В самой нашей респектабельной газете «Известия» я с удивлением про­читал: «Вето на употребление допин­га …нужно ограничить, скажем, 21 го­дом… Всем, кто старше, оставить пра­во выбора: принимать или не прини­мать допинг. И, допустив их к участию в чемпионатах Европы, мира и олим­пийских игр, назвать все это профес­сиональным спортом. Тем же, кто по морально-этическим соображениям не захочет соревноваться с «грязны­ми“ атлетами, устроить отдельные любительские турниры. В конце кон­цов, проводятся же Параолимпийские игры — для инвалидов».

А может быть, все-таки устраи­вать отдельные турниры для «гряз­ных» атлетов, а олимпийские игры оставить чистыми?

Станислав Васильев