Востоку и Западу, по словам Редьярда Киплинга, «никогда не сойтись». Лет за сто до Киплинга немецкий философ Гегель высказал мысль, что Восток — не географическое понятие, а компонент мирового духа. Вот что он писал по этому поводу в своей «Философии истории»: «Мировой дух идет по миру, поднимаясь все выше к вершинам самосознанья. Восток — его младенчество, Греция — юность, Рим — зрелость, Германия — старость, но не дряхлая, а исполненная сил».
Естественно, ни один народ не застревает навсегда в детстве и не бывает от рождения старым. Просто мы ассоциируем национальную культуру с тем периодом, который был определяющим для ее формирования и для цивилизации в целом. Молодость и старость культуры — понятия относительные. Немалую роль играет время получения информации об этой культуре мировым сообществом. История цивилизации традиционно европоцентрична. Следовательно, культуры, которые дошли до европейского человека сравнительно недавно и лишь начали подвергаться рациональному познанию европейским интеллектом, будут считаться молодыми, несмотря на то что объективно могут насчитывать много веков развития.
Евразия — континент в высшей степени неоднородный. Этнически, культурно, религиозно… И его история — история отношений разнонаправленных, иногда взаимоисключающих традиций.
Для Запада смысл общения двух столь различных менталитетов в расширении и обновлении старой культуры за счет неосвоенных, экзотических традиций. Обращение к культурам с принципиально иной системой восприятия — чем не способ расширить сознание?
Чтобы поднялась волна интереса к чужой культуре, нужна как минимум информация. Китайские, японские, индийские, ближневосточные произведения искусства стали появляться в Европе довольно давно. Ближневосточная экзотика, очевидно, дошедшая до европейцев через мемуары путешественников, оказала существенное влияние на философов-просветителей с их культом естественности. Увлечение Востоком существенно повлияло на французскую живопись — импрессионизм и постимпрессионизм. Результаты чтения Лао-Цзы явственно ощущаются в публицистике Льва Толстого. Упомянем здесь и воздействие классической китайской лирики на европейскую, в том числе русскую, поэзию. Этим список влияний, разумеется, не исчерпывается. Начало двадцатого века характеризуется новым этапом постижения восточных культур. Восток становится частью европейской истории, которую теперь следует называть мировой.
Начало века — время глобальных катастроф, дискредитации традиционных европейских идеалов, приведших к кровавым войнам и революциям, которые затронули каждого. Тут пресловутый восточный мистицизм оказывается как нельзя более кстати.
Похожая на начало века ситуация сложилась и пятидесятые-шестидесятые (в России — в семидесятые-восьмидесятые) годы. Послевоенные поколения, выведенные из психического равновесия сознанием недавней катастрофы, шокировавшей их, спутавшей привычные критерии, пытались втиснуться в жизнь по новым правилам. Отсюда повальное увлечение буддизмом, наркотическими препаратами, шедшими также с Востока. Восток был для многих гораздо реальнее, чем ежедневное хождение на бессмысленную работу. Видимо, так сознание сопротивляется тенденциям технического прогресса. Так человек настаивает на том, что мир и он сам не могут быть полностью изучены и имеют право на тайну.
В Европе со времен окончательного установления христианства человек ощущал себя лицом историческим, был проникнут духом ответственности за себя и свои действия. Европейские летописи во многом состоят из описания значительных и не очень исторических личностей, их действий и событий, связанных с ними. В истории Востока, напротив, главное — описание общего положения дел, характеристика эпохи, а не человека эпохи.
Бестселлер всех времен и народов, Библия явилась опорным пунктом трактовки и регламентации законности и морали, ввела категорию линейного времени. Лишь с ее появлением и распространением человечество реально перешло из доисторической стадии развития в историческую. Но истоки основополагающих мировых религий, это научный факт, находятся в так называемом восточном мистицизме. В недрах восточного мистицизма зародилось и христианство, во многом определившее становление европейской культуры.
И на Западе и на Востоке религия играла охранительную функцию. Играла ее сходным образом, но с разным объектом охранения. Западный менталитет формировал, защищал и реализовывал специфическую модель поведения человека — человека из христианского мира. Окружающий мир не слишком занимал западного человека. Мир в этой системе ценностей — объект приложения сил человека, а человек — субъект, который призван изменить этот мир. Отсюда распространенный миф о незавершенности акта Творения.
Восточный взгляд на эти вещи принципиально иной. Характерные черты этого менталитета: сосредоточенность на окружающем мире, состояние глобального покоя, осознание себя объектом для приложения внешних сил.
Невысокая плотность населения в Европе изначально обусловливала ценность каждой человеческой жизни. Частное было как бы существенней целого и, сопротивляясь ему, формировало историю.
Для Азии — напротив — изначально была свойственна высокая плотность населения. И за счет этого — пониженное значение отдельной личности и преобладание группового (кастового, родового) сознания.
Ориентация цивилизаций Востока принципиально отличается от европейской с ее ставкой на удачливого и сильного индивида.
В России пики увлечения Востоком всегда приходились на критические моменты жизни общества. Дело, видимо, в том, что наше сознание инстинктивно наделяет эту часть света мистическими, тайными, чудесными способностями и связывает ее с мистическим же спасением. Восточный человек всегда загадка, но загадка привлекательная для западного человека, манящая разгадать ее, опробовать на ней силу своего логического мышления.
Конец тысячелетия в России — время блужданий и неопределенности. Кого-то мучают апокалиптические предчувствия,
Первый патриарх дзен Бодхидхарма принес это учение в Китай из Индии в шестом веке нашей эры. Позже оно распространилось и в Японию, где оказалось созвучным национальным особенностям этой страны. Дзен непохож на религию в обычным понимании этого слова. Дзенские тексты излучают своеобразную нежность по отношению к действительности, демонстрируют отсутствие страха, непосредственность, парадоксальный юмор.
Если попытаться определить, что же такое «дзен» (хотя любые определения и противоречат его природе), мы получим примерно следующее. Дзен — это:
— учение о просветлении и познании своей истинной сущности;
— образ жизни, воплощающий это учение;
— субъективное восприятие этого учения;
— и, наконец, сама наша истинная природа.
Известна фраза одного из китайских учителей IX века: «Встретите Будду — убейте Будду, встретите патриарха — убейте патриарха!». Это высказывание порой понимают буквально, будто ничто не свято на пути постижения истины. Однако смысл этого высказывания в том, что ищущий просветления может и должен убивать стереотипы в своем мышлении, так как любой стереотип мешает интуитивному постижению истины.
Яков Шелестман