Как известно, специалистами в медицине и образовании себя считают буквально все. Практически каждый у нас может давать "бесценные" советы по врачеванию недугов. Такая уж у российского человека жизненная позиция, через которую он и страдает. Причем добровольно.
О причинах и следствиях нашего медицинского всезнайства, а также об отношениях доктора с пациентом и наставника с учеником мы разговариваем с хирургом высшей категори, доцентом КраГМА кандидатом медицинских наук Владимиром Филистовичем.
Голова, руки, душа...
— Владимир Георгиевич, вам самому приходилось сталкиваться с "жертвами" самолечения?
— Да практически каждый день. Чуть ли не половина наших больных сами доводят себя до операции. У нас ведь как: что-то прихватило, мы ждем, когда само пройдет. Не проходит, начинаем жаловаться соседям, друзьям, родственникам, упорно обходя поликлинику или стационар. А зачем нам врач? Лечить у нас действительно все "могут" и личный опыт почитают выше реальных медицинских знаний. У кого-то из знакомых обязательно найдутся схожие симптомы и, естественно, незаменимые советы. У нас все учили анатомию в школе и свято верят в то, что если тянет с левой стороны грудины, значит, болит сердце. А если беспокоит поясница — то это либо хондроз, либо почки. Тот факт, что сердце не обязательно дает о себе знать болями в груди, а может отозваться даже в пояснице, широкой общественности не известен. Как и то, что одинаковые болезни у разных людей протекают по-разному.
Впрочем, самолечение — это еще полбеды. Вторая половина — всевозможные знахари, ведуны, шаманы... я называю их хулиганами от медицины. Такие обещают немедицинскими методами вылечить любое заболевание. А люди ведь страшно боятся результатов настоящих исследований и уж тем более любого оперативного вмешательства, что, в общем-то, объяснимо. Этим и пользуются шарлатаны, мы же получаем в итоге крайне запущенных больных.
— Но причины страха или просто нежелания обращаться к докторам трудно объяснить одной глупостью или наивностью. Согласитесь, наш народ не так уж и прост.
— Соглашусь, действительно, все не так просто. И если детально исследовать причины народного недоверия к официальной медицине, то одними отговорками о своеобразном менталитете русского человека не откупишься. Хотя... бескультурье, непонимание того, что любой диагноз должен обязательно подтвердить профессионал, все же играет определенную роль. Это, так сказать, фон, на котором разыгрывается основная трагедия. А детали драмы — это безалаберность работодателей, не выполняющих требования по обязательному медосмотру персонала, известное недоверие к бесплатной медицине и ее представителям.
— Думаю, что у многих действительно есть повод обижаться на врачей. И основная причина вовсе не в некомпетентности, а в самом отношении к больному. Как ни крути, душевности современным медикам подчас не хватает.
— Да, как это ни печально, но приходится признать: медицина в наше время не является душевной отраслью. Мы довольно часто забываем об одном из главных составляющих искусства врачевания: умении выслушать, посочувствовать. Как правило, врачей ставит в такие условия сама жизнь, заставляя из-за маленькой зарплаты брать повышенную нагрузку. В результате становится уже не до разговоров.
Печально, потому как без общения с пациентом невозможно эффективное лечение. Я постоянно стараюсь преподать это студентам, говорю, что без особого, чуткого отношения к больным врачей из них не выйдет. С человеком, пришедшим на при ем в поликлинику, а тем паче попавшим в стационар, нужно разговаривать. Он имеет право знать все о своем заболевании и о методах лечения. А не так, как подчас бывает, бросят коротко: "Оперироваться!" — и оставляют больного наедине со своими мыслями, догадками. Любой нормальный человек боится скальпеля, и помочь ему справиться с опасениями может именно врач.
Конечно же, есть врачебная тайна, есть вещи, которые не стоит говорить человеку из соображений гуманности. Но это уже совсем другая тема...
И молча уступил мне место у стола
— Расскажите о том, как и почему вы стали хирургом.
— Почему? Потому что с самого детства мечтал об этой профессии. В моей семье кого только не было: и журналисты, и техники, и инженеры. А вот из врачей я — первый. Еще в школе точно решил, что стану именно хирургом. Поступил в Красноярский мединститут, в студенчестве начал работать в больнице.
Вы знаете, несмотря на то, что профессия была моим сознательным выбором, и я шел к этому долго и упорно, надев белый халат, понял, насколько был наивен в детстве. Все рассуждения о том, что врач — это человек, получивший диплом мединститута, в отношении хирургии совершенно нереальны. Все не так просто. Чтобы стать настоящим врачом, нужны годы ученичества, непрерывной практики. Нужно созреть, а уже потом брать скальпель в руки.
— А когда вы сделали свою первую операцию?
— Ой, теперь уж и не вспомню. Скажу точно, что еще в студенчестве. Это была операция по удалению аппендикса. В принципе, не такая уж сложная, хотя тоже требует определенных навыков и умения. Но вот, к примеру, для того чтобы провести резекцию желудка при осложненной язвенной болезни, нужно действительно годы простоять на месте ассистента. Потому что это уже большая хирургия, так сказать, "высший пилотаж".
Помню, как, придя в больницу, я мечтал самостоятельно сделать эту операцию, а заведующий отделением, великолепный врач, Виктор Иванович Гринько упорно ставил меня на место ассистента. Я, абсолютно уверенный в своих возможностях, рвался в бой, а он постоянно сдерживал меня. Видя мою обиду, Гринько как-то рассказал о том, как сам в первый раз был допущен к сложной операции. Молодым врачом он приехал в Игарку и тоже, как и я, стремился показать свое умение. Но его наставник упорно держал молодого коллегу в ассистен тах. И только через год работы, когда в больницу "по скорой" привезли пациента с бытовой травмой, учитель молча сам встал на место ассистента, доверив операцию ученику.
После этого рассказа я оставил обиды и стал ждать, когда же Гринько так же красиво уступит мне место у стола. Прошел год, другой, третий... я уже стал отчаиваться, но тут Виктор Иванович собрался в отпуск, а меня приказом оставил на это время руководить отделением. Представляете, он доверил мне не одну операцию, а целое отделение!
Я был, честно сказать, потрясен. Уже потом узнал, что наставник внимательно следил со стороны за всеми моими действиями.
Нечего на запад пенять
— А сегодня смогли бы вы кому-то из своих юных учеников так же красиво уступить свое место у операционного стола?
— Скажем так, среди моих относительно молодых, но достаточно опытных коллег есть талантливые люди, которые со временем могут стать хирургами высокого класса. Есть подающие надежды ребята и среди студентов. Так что за ближайшее будущее я более-менее спокоен.
Но вот о том, что станет с хирургией лет через десять-пятнадцать, говорить не решусь. Прежде всего, потому, что не совсем понимаю суть новой модели образования, копирующую западную систему подготовки врачей, только как-то однобоко. Тесты, тесты, компьютерное моделирование лечебной ситуации, снова тесты. Будущие медики все меньше общаются с больными, скоро совсем перестанут видеть людей, как на Западе.
В Америке и Европе действительно не подпускают студентов к больным, они учатся на схемах и муляжах. Но дело в том, что диплом колледжа или университета для них еще не является пропуском в медицину. После окончания пятилетнего теоретического курса обучения они потом семь лет (!) ходят в учениках у практикующих врачей. У нас же: шесть лет в институте плюс год интернатуры. И все — врач.
Впрочем, это, так сказать, общая тенденция образования, "спущенная" к нам сверху. И по-настоящему талантливому и целеустремленному человеку никто не мешает после занятий идти в больницу и учиться врачеванию. Так когда-то сделал я. Так делают и сегодняшние студенты. Думаю, эта традиция сохранится и в будущем.
— Но с другой стороны, толпы студентов, заглядывающих в больничные палаты, довольно сильно нервируют пациентов. Сужу по собственному опыту.
— Да, ничего приятного в том, что на тебе учатся, действительно, нет. Но я все же, извиняясь за неизбежное беспокойство, попросил бы людей стать более терпимыми по отношению к будущим медикам. Они должны учиться, практиковаться, иначе кто же будет лечить наших детей и внуков?
Противник демократии и черных кошек
— А случались в вашем отделении врачебные ошибки?
— Как вам ответить? Скажу так: ничего такого, что привело бы к смерти или инвалидности пациентов по вине врачей нашего отделения, не происходило. Бывает, что на первом этапе доктор ставит ошибочный диагноз, но пока не будет абсолютной уверенности в необходимости оперативного вмешательства, больного на операцию не направят. Мы не агрессоры и не бандиты с ножами. Если врач сомневается, он собирает консилиум. Если больной сомневается в диагнозе, который поставил ему доктор, он вправе обратиться к заведующему отделением или к доценту, и те уже будут принимать решение на своем уровне.
— Наблюдения показывают, что в медицине субординация не слабее, чем в армии.
— Думаю, даже жестче. Как говорил во времена перестройки один из моих учителей, ныне покойный, ректор мединститута академик Борис Степанович Граков: "Демократию свою оставьте за порогом больницы!".
И я совершенно с ним согласен. Каждый должен знать свое место, свои обязанности и их границы. Так, медсестра не может давать рекомендации по лечению, она лишь раздает таблетки, ставит инъекции и проводит процедуры, прописанные врачом. Все, больше ничего ей не позволено. Ответственность за пациента несут лечащий доктор и заведующий отделением, и слушать нужно только их.
Если не соблюсти стержень субординации, не будет нормального лечения. Медицина в таких вопросах достаточно консервативна, и это правильно.
— Но несмотря на всю свою консервативность, даже официальная медицина ставит человека перед громадным выбором средств, направлений и методик лечения. Чего только нет: и гомеопатия, и мануальная терапия, и аромалечение, и иппотерапия. Куда податься, где искать здоровья, что делать?...
— В первую очередь, найти себе грамотного терапевта — такого, которому вы бы доверяли. У нас нет системы семейных врачей, но все же, согласитесь, выбор у горожанина имеется. В Красноярске есть тысячи докторов, опытных, грамотных. Записаться на прием сегодня можно в любую поликлинику, не по месту жительства. Если вы найдете "своего" врача, то вам не придется путаться в методиках. Подобрать лечение, которое подойдет именно вам, хороший доктор сможет всегда.
— Скажите, пожалуйста, бывают у квалифицированных хирургов свои особые приметы? Ведь, говорят, врачи — народ суеверный.
— Да, суеверный. Я, к примеру, не люблю тринадцатое число. А если случается пятница, тринадцатое, то стараюсь быть вдвойне осторожным. Не терплю черных кошек, перебегающих дорогу. Если не тороплюсь, то обязательно развернусь и пойду другим путем. А еще одеваюсь перед операционной только с левой руки и ноги. Сестры это знают и всегда подают мне сначала левую перчатку.
Конечно же, все мои суеверия не являются табу, если так совпадет, что в пятницу, тринадцатого, мне перебежит дорогу черная кошка, а сестра по ошибке подаст сначала правую перчатку, я все равно не отменю срочную операцию. Просто буду еще более внимательным, чем обычно.
Записала Ирина Голубович