Валентин Дикуль — доктор биологических наук, профессор, академик РАЕН, ПБОиП и МАИ, народный артист России, автор уникальных методик, применяемых при заболеваниях позвоночника. В.И. Дикуль является создателем первого в Москве Реабилитационного центра, филиалы которого есть в регионах России и многих странах мира.
Валентин Иванович, что было для вас самым трудным в тот период, когда вы были прикованы к постели? Не посе щали ли вас мысли о самоубийстве? Если да, то что вам помогло не сло маться?
Я инвалид-спинальник. По мере сил делаю упражнения и на ращиваю мышечный корсет, как вы учили. Но иногда подступает такое отчаянье, что хоть волком вой! (Николай Тугриков. 610001 г. Киров). Конечно, самым страшным был момент вынесения приговора врача: ходить вы никогда не будете, вы обречены на коляску на всю жизнь. Когда мои друзья рассказали доктору о том, какой я упорный человек, как долго добивался цели стать цирковым артистом, врач немного смягчился и добавил: «Ну, может быть, со временем, он сможет перейти на костыли, но и то на небольшие расстояния. А ходить самостоятельно? К сожалению, совершенно исключено!» Для меня это был самый настоящий шок.
Второе тяжелое испытание — это когда постепенно тебя начинают все реже и реже посещать друзья, и ты остаешься один. Когда самые близкие люди начинают тебя предавать, т.е. попросту бросают тебя. Ты понимаешь, что больше никому в этом мире не нужен. Это очень тяжело. Конечно, теперь я не такой максималист, и все понимаю. А тогда я этого просто не мог понять. Теперь я знаю, что когда друзья приходят навестить, ты задаешь им вопросы, на которые у них нет ответа; просишь достать литературу и приспособления, которые очень трудно найти. И чтобы ничего этого не делать, им проще больше к тебе не прийти. Это к слову о том, что друг познается в беде…
Несчастье это произошло со мной в середине 70-х годов, когда у нас в стране реабилитации для спинальников не существовало в принципе. Это были люди, на которых автоматически ставился крест, и они оставались за бортом жизни во всех отношениях. Несмотря на это, лежа на больничной койке, я изучил всю литературу, которая существовала у нас и за рубежом по травмам позвоночника и спинного мозга. Вдобавок на момент травмы я уже хорошо владел школой Вейдера (система культуризма), которая у нас в стране была под запретом. Поэтому разрабатывать мышцы, которые еще были «живы», для меня, как циркового артиста, прекрасно знавшего анатомию, не составляло большого труда. У меня была полностью обездвижена нижняя часть туловища, но верхняя часть, особенно руки, у меня была развита сильно. И я укрепил их сколько мог, хотя многие не понимали и говорили: «Зачем ты себя мучаешь? Ведь все равно ничего не изменишь». Но я был уверен: буду ходить! Я детдомовец: отец погиб на войне, а мама умерла спустя полгода, не вынеся потери отца и голодной военной жизни. Моя дорога — ясли, детский сад, детский дом. Там я научился выживать, ведь если сам не выстоишь, тебе никто не поможет. Так что сила воли и упорство у меня были с детства: все начатое доводить до конца, чего бы это ни стоило. Поэтому я работал до потери сознания. Часто уборщицы, приходившие убирать спортзал утром, заставали меня спящим прямо на полу и, испугавшись, что я мертв, бежали за руководством, А я просто настолько уставал, делая упражнения, что засыпал, где был, не найдя в себе сил даже сесть в коляску и вернуться в палату… Хорошо, что мне никто не мешал. Ведь часто бывает, что родственники, жалея своего пострадавшего, начинают его «утешать»: «Ах ты, бедненький, может выпьешь 100 г, чтоб немножко забыться? Может, тебе сигарет принести побольше?» И т.д. Этого категорически нельзя делать! Не надо жалеть — надо быть на равных и даже давать задания человеку (по дому или по обслуживанию себя), чтобы он чувствовал себя нужным.
Мысли о самоубийстве меня посещали дважды. Это было тогда, когда после появления каких-то положительных результатов моих тренировок, вдруг все надолго оставалось на том же уровне, невзирая на увеличение нагрузок. Тогда подкатывало дикое отчаяние: мол, что мог, я сделал, но это потолок, и ходить я все равно не буду.
Психологически пережить это было очень трудно. И я начал собирать таблетки «люминал», которые мне выписывал врач от бессонницы, чтобы свести счеты с жизнью. Я не хотел быть обузой для окружающих. К счастью, после того как я принял смертельную дозу снотворного, ко мне среди ночи подошла дежурная медсестра, чтобы сделать укол, который недавно назначили, и заметила неладное. Так меня откачали. Второй раз я сорвался, когда вдобавок к отсутствию результатов меня бросили многие друзья: я знал, что они в городе, но ко мне не приходят, потому что я инвалид. Я разрезал полотенце, сложил его трубочкой, соорудил петлю, привязал к спинке кровати и вывалился на пол. Но из-за шума упавшего тела проснулись мои соседи по палате, сообщили дежурному врачу, и меня снова удалось спасти. Так что я прошел и через это и могу с уверенностью сказать: это не выход для мужчины. Руки опускать нельзя никогда. Если долго бить в одну точку, результат рано или поздно появится, и вы будете еще с улыбкой вспоминать о своем минутном малодушии.
Сейчас я прихожу к мысли, что более всего мне помог выстоять пример Маресьева, который не выходил у меня из головы все то время, что я был прикован к постели. Это человек-герой, который сделал невозможное, преодолел страшную боль, а значит, и я могу это повторить. (Символично, что мы познакомились с ним 20 лет спустя после моей травмы, когда состоялось вручение нового ордена «За преодоление судьбы» — первым его был удостоен Маресьев, а вторым — ваш покорный слуга). Очень рад, что для вас таким примером являюсь я. Вы все делаете верно. Единственное, на что хочу обратить внимание: не надо себя переутомлять. Занимайтесь по моей системе, не превышая количество указанных подходов. И верьте в себя: без искренней веры во